Мой давний знакомый, большой любитель и знаток музыки хард-н-хэви, внимательно прослушав недавно последние записи некоторых наших апологетов "металлизма", меланхолично заметил:

- По-моему, наши группы какие-то слишком металлические. Даже более металлические, чем их заграничные коллеги. Нельзя же так буквально понимать идею! "Хэви" - все-таки музыка, а не кузнечная наковальня…

"Комплекс металлизма", по поводу которого и "Звуковая дорожка" сокрушалась в отчете с "Рок-панорамы-87", сыграл со многими нашими группами злую шутку. Пустившись во все тяжкие, в надежде найти свою "золотую жилу", многие просто забыли мудрость поведанной некогда Джеком Лондоном суровой истории Клондайка, несметные богатства которого одарили немногих, но принесли бесчисленные беды и крушение надежд для тысяч и тысяч искателей легкого счастья.

Волна ажиотажа вокруг хэви-метал рока схлынула. Запретная сладость плода улетучилась. Взгляд наш стал трезвее и обнаружил массу любопытных нюансов. Те, кто играет "металл", почти уже все разоблачили себя сами. Ибо сколько ни лги, а все равно попадешься. Но те, кто живет этой музыкой, для кого она и боль, и пот, и слезы, набирают очки и, в свою очередь, популярность у слушателей.

Любая случайность имеет свою предысторию с рядом закономерностей. Случайная встреча в декабре 1986 года, положившая начало группе "Тяжелый день", оказалась точкой, где пересеклись две непараллельные прямые. Как и положено по законам науки геометрии.

Владимир Бажин по метрикам должен ходить уже в ветеранах отечественного рока. Ровесник Макаревича, Ситковецкого, Маргулиса, Кузьмина… Но во времена, когда "Машину времени" публично призывали петь "мужскими голосами", высокий "врожденно" металлический вокал Бажина не мог благоприятствовать даже худой любительской карьере. Жизнь предопределила певцу извилистую тропку или, можно сказать, "долгий путь к себе".

Спустя годы Бажин оказался в "Нюансе". Группа на заре своего становления в 1983 году была одержима идеей авангарда. На памятном концерте рок-лаборатории в ДК МИИТа 8 июня 1986 года последовал жуткий провал. Тупик, транс, кризис. Тогда и начались серьезные поиски единомышленников и своего места на рок-сцене. Благо, существовавшая уже рок-лаборатория стала для многих непризнанных талантов точкой опоры, той соломинкой, за которую хватаешься мертвой хваткой...

Барабанщик Алексей Никаноров и гитарист Сергей Чесноков - герои второй сюжетной линии. Будучи моложе Бажина, им удалось материализовать свое влечение к "тяжелой" музыке менее болезненным способом. Они играли с Дмитрием Варшавским в "Черном кофе". Двое друзей писали свои песни, но в группе их никто не пел. Прерогатива "заваривать кофе" принадлежала исключительно лидеру, у которого своих идей была уйма. К тому же тогда "Черный кофе" собирался перекочевать в филармонию, а ребятам была милее атмосфера рок-лаборатории.

Два сюжета слились воедино, оповестив на исходе 1986 года рождение группы "Тяжелый день".

Первое, что привлекло мое внимание в облике "Тяжелого дня" на фестивале "Надежды-87", - атлетическая фигура вокалиста. Очень она гармонировала с героической музыкой (потом разузнал, что, помимо "металла", Бажин занимается борьбой самбо). Что ни говори, а соответствие между формой и содержанием - вещь немаловажная.

Однако в финале выступления группы всеобщее внимание привлекло нечто другое. Поразительная насыщенность и изысканная утонченность музыки. Виртуознейший и чувственный психологический эпилог чуть не до слез напомнил о вселенской любви к "Пинк флойд", замкнув, казалось, навеки разорванный круг. Ведь классики "флойда" когда-то начинали с хард-рока!

После "Надежд-87" я не раз видел "Тяжелый день" на концертах. Волновался на декабрьской "Рок-панораме" - выстоят ли во всеобщем разгуле псевдохарда? Выстояли! И выглядели лучшими среди всех любительских "тяжелых" групп. Да и большинства профессиональных тоже.

Думаю, "Тяжелому дню" вполне справедливо можно отвести особое место в когорте групп этого направления. Его музыка, строго следующая все канонам хард-н-хэви, демократичная, доступная, обреченная на успех экзальтированной аудитории, тем не менее не приемлет ортодоксального примитивизма, который очень легко провоцируется самой природой "Хэви". На эту удочку, увы, попались многие группы. В случае с "Тяжелым днем", как мне кажется, можно говорить об арт-роковой "начинке", насыщающей музыку до уровня подлинного произведения искусства.

Однако серьезность идей и богатство фантазии (а она действительно богатая - на концертах Чесноков умудряется извлекать звук клавишных из ревербератора, повергая многих в сомнение - не фонограмма ли?) все же не повод для самоуспокоенности. Мне кажется, группа лишь заложила концепцию, над которой следует долго и кропотливо работать. Правда, не считаю целесообразным именно здесь и сейчас приводить перечень критических замечаний ( а они есть - и по музыке, и по текстам). Главное, что в творчество коллектива нет штампов. Во всяком случае, пока. А то, что рождает спорные мысли, можно справедливо отнести к естественному итогу периода становления еще очень молодого состава.

Через три месяца музыканты обещают показать новую программу. Несомненный повод для продолжения разговора о творчестве "Тяжелого дня". Он будет еще и потому уместен, что фирма "Мелодия" после долгих раздумий и переживаний наконец выпускает рекламный миньон, а затем альбом "Тяжелого дня", записанный, кстати, очень оперативно.

Артур Гаспарян

На страницу "Пресса"

Вера, Надежда, Любовь ("Вечерняя Москва", сентябрь 1989)

"Собеседник", май 1989, №22 (275)